Дайдухул-Сохор обломил ветки, мешающие обзору, те́нькнул тетивой лука, пробуя, туго ли она натянута.
— Исай Калашников, Жестокий век
Барон, встав, подошел к старинному шкафу у стены, остро те́нькнул ключик, резные тяжелые створы распахнулись – и гость, повернувшись глазами и огоньком вслед, увидел: из-за длинной и худой спины барона на выгибах деревянных крючьев шкафа старый, каких уже не носят лет сто и более, в потертом шитье, камзол; длинная шпага в обитых ножнах; изогнутая в бисерном чехле трубка; наконец, тощая, растерявшая пудру косица, срезом вниз – бантом на крюке.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Барон, встав, подошел к старинному шкафу у стены, остро те́нькнул ключик, резные тяжелые створы распахнулись – и гость, повернувшись глазами и огоньком вслед, увидел: из-за длинной и худой спины барона на выгибах деревянных крючьев шкафа старый, каких уже не носят лет сто и более, в потертом шитье, камзол; длинная шпага в обитых ножнах; изогнутая в бисерном чехле трубка; наконец, тощая, растерявшая пудру косица, срезом вниз – бантом на крюке.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Барон, встав, подошел к старинному шкафу у стены, остро те́нькнул ключик, резные тяжелые створы распахнулись – и гость, повернувшись глазами и огоньком вслед, увидел: из-за длинной и худой спины барона на выгибах деревянных крючьев шкафа старый, каких уже не носят лет сто и более, в потертом шитье, камзол; длинная шпага в обитых ножнах; изогнутая в бисерном чехле трубка; наконец, тощая, растерявшая пудру косица, срезом вниз – бантом на крюке.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка