Над всеми запахами царило алкогольное амбре, словно чудом перенесенное в Париж из какого-нибудь старого извозчичьего петербургского трактира с Коломенской улицы… Лекарственное дыхание зубровки, крепкий с водочной кислинкой аромат белой головки, шершавый запах перцо́вки, горьковато-терпкий букет померанцевой, – и как фундамент над всеми спиртуозами – теплый и тошнотворный, застоявшийся пивной чад.
— Саша Черный, Избранная проза
Двое – постарше, усталые глаза, серые, точно цементом запыленные, лица, беззвучно смотрят на хозяйкин бюст – даже и такая чудовищная штука им не в диковинку, и только после второй рюмки перцо́вки удивленно взглянули друг на друга: серьезная водка!
— Саша Черный, Избранная проза
И ежели бы мамаше влить в ухо перцо́вки, то большая польза.
— Антон Чехов, Палата № 6
Один ученый медведь как досаждал: подходил к строптивому гостю, держа в лапах поднос с немалым стаканом перцо́вки, рыкал, требовал откушать, а если гость выбивался – не хотел пить, медведь бросал поднос и начинал гостя драть не на шутку.
— Алексей Толстой, Петр Первый
Там, сев удобнее на скамью, приоправив черные усы, принимал чарку перцо́вки, – такой здоровой, что иной нерусский человек, отпив ее, долго бы оставался с открытым ртом, – закусывал кусочком черного посоленного хлеба и кушал: ботвинью, всякое заливное, моченое, квашеное, лапшу разную, жареное, – ел по-мужицки – не спеша.
— Алексей Толстой, Петр Первый