Предопределенная хрупкость брачных уз; предполагаемая недоступность вещи в себе[2058]; несообразность и диспропорция между неотступным напряжением, когда нечто предстоит сделать, и мимолетным облегчением, когда нечто сделано; ошибочность мнений о слабости женщины и силе мужчины; изменчивость эти́ческих кодексов; естественный грамматический переход посредством не затрагивающей смысла инверсии, некоего предложения в аористе[2059](по составу, подлежащее мужского рода, односложный звукоподражательный непереходный глагол и прямое дополнение женского рода) из действительного залога в страдательный (по составу, подлежащее женского рода, вспомогательный глагол и квазиодносложное звукоподражательное причастие прошедшего времени с косвенным дополнением мужского рода); непрерывающееся произведение осеменителей путем порождения; непрерывное производство семени путем дистилляции; бесплодность и триумфа, и протеста, и воздаяния; бессмысленность превозносимой добродетели; летаргия несознающей материи; бесстрастье звезд.
— Джеймс Джойс, Улисс
Просвещенное человечество пошло сразу сотней путей – политических, правовых, научных, художественных, философских, эти́ческих; каждый из этих путей все более удалялся от другого, некогда смежного с ним; каждый из них, в свою очередь, разбивался на сотни маленьких дорожек, уводящих в разные стороны, разлучающих людей, которые при встречах начинали уже чувствовать друг в друге врагов.
— Александр Блок, Русь моя, жизнь моя…
В душе Тумминс все так же ненавидел и проклинал эксы, но мускулы его, оторванные от психики, проделывали четкую и пламенную агитацию, проводя кампанию по постройке новых эти́ческих машин.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
В душе Тумминс все так же ненавидел и проклинал эксы, но мускулы его, оторванные от психики, проделывали четкую и пламенную агитацию, проводя кампанию по постройке новых эти́ческих машин.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Для многих здоровых, таким образом, название «эти́ческих», приписываемое машинам, казавшееся вначале неестественным и смешным, теперь получало некое оправдание и приобретало вовсе не смешной смысл.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка