Погруженный в свою работу, с полами старого шлафро́ка, расползшимися по ковру, он не слышал шагов Ундинга.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Ундинг, не ожидавший такого вступления, с тревогой вглядывался в лицо Мюнхгаузена: небритые щеки втянуло, кадык острым треугольником прорывал линию шеи, из-под судорожного росчерка бровей смотрели провалившиеся к дну глазниц столетия; рука, охватившая колючее колено, выпадала из-под рукава шлафро́ка изжелклым ссохшимся листом, одетым в сеть костей – прожилок; лунный камень на указательном пальце потерял игру и потух.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Погруженный в свою работу, с полами старого шлафро́ка, расползшимися по ковру, он не слышал шагов Ундинга.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Ундинг, не ожидавший такого вступления, с тревогой вглядывался в лицо Мюнхгаузена: небритые щеки втянуло, кадык острым треугольником прорывал линию шеи, из-под судорожного росчерка бровей смотрели провалившиеся к дну глазниц столетия; рука, охватившая колючее колено, выпадала из-под рукава шлафро́ка изжелклым ссохшимся листом, одетым в сеть костей – прожилок; лунный камень на указательном пальце потерял игру и потух.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Погруженный в свою работу, с полами старого шлафро́ка, расползшимися по ковру, он не слышал шагов Ундинга.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка