Мелькнула в воздухе, упав прямо на шага́ющих немцев, и мощный взрыв двух связок гранат рванул утреннюю тишину.
— Борис Васильев, Завтра была война
Сбившиеся в беспорядочные толпы беглецы пробовали организовывать сопротивление: на их стороне были некоторые преимущества – гибкость и многосложность движений, которых не было у толчкообразно движущихся, шага́ющих по прямым линиям, не способных к ориентировке новых людей.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Это был час, когда серии возвращались с работы; попав в шеренги медленно и методически – два удара в секунду – шага́ющих людей, наш поэт и не заметил, как вскоре подчинился четкому и точному ритму шеренг, – ему даже нравилась та легкая бездушная пустота, какую привносило в него соприкосновение с мертвыми толчками машин; после происшедшего в кабинете Зеса ему хотелось возможно дольше не думать, выиграть время у мысли, и он нарочно, как бы включаясь в какую-то игру, притиснул локти к телу, как и те, что вокруг, и, уставившись глазами в круглый затылок впереди идущего эксона, подумал: «Надо, как он, все, как он, – так легче».
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Я смотрел на сотни шага́ющих мимо ног: размеренно, подымая и опуская ступни, сгибая и разгибая колени, движением, напоминающим стальной аршин, уверенно шагающий, под толчками пальцев приказчика, вдоль мерно разматываемой штуки материи, – они разматывали и мерили свое, привычное пространство, которое видишь и с закрытыми глазами, которое несешь в себе, обжитое и исхоженное, почти застегнутое вместе с телом, под пуговицы твоего пальто, в тебя.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Я смотрел на сотни шага́ющих мимо ног: размеренно, подымая и опуская ступни, сгибая и разгибая колени, движением, напоминающим стальной аршин, уверенно шагающий, под толчками пальцев приказчика, вдоль мерно разматываемой штуки материи, – они разматывали и мерили свое, привычное пространство, которое видишь и с закрытыми глазами, которое несешь в себе, обжитое и исхоженное, почти застегнутое вместе с телом, под пуговицы твоего пальто, в тебя.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка