Больше десяти лет провел он в изгнании, странствуя из города в город, из одной страны в другую, пересекая моря и пустыни, ночуя как придется – на голой земле у скудного пастушеского костра, или в тесном караван–сарае, где в пыльной темноте до утра вздыхают и чешутся верблюды и глухо позвякивают бубенцами, или в чадной, закопченной чайхане́, среди лежащих вповалку водоносов, нищих, погонщиков и прочего бедного люда, с наступлением рассвета наполняющего своими пронзительными криками базарные площади и узкие улички городов.
— Леонид Соловьев, Повесть о Ходже Насреддине
Все в чайхане́ так и покатились со смеху.
— Леонид Соловьев, Повесть о Ходже Насреддине
Люди бежали со всех концов к чайхане́ — узбеки, таджики, иранцы, туркмены, арабы, турки, грузины, армяне, татары — и, добежав, громкими криками приветствовали своего любимца, знаменитого хитреца и весельчака Ходжу Насреддина.
— Леонид Соловьев, Повесть о Ходже Насреддине
Ночевали Ходжа Насреддин и его одноглазый спутник в какой–то захудалой чайхане́, полной блох, а утром, с первыми лучами солнца, вошли в Коканд.
— Леонид Соловьев, Повесть о Ходже Насреддине
Нашлась в чайхане́, среди разного хлама, старая клетка.
— Леонид Соловьев, Повесть о Ходже Насреддине