Fex urbis[90], – восклицает Цицеро́н; mob[91], – добавляет негодующий Берк; сброд, масса, чернь – эти слова произносятся с легким сердцем.
— Виктор Гюго, Отверженные
При этом, конечно, старался я говорить со всей убедительностью, какой только способен был достигнуть, и полагаю, что сам Марк Туллий Цицеро́н, отец ораторов и лицемеров, прослушав мою святошескую речь, похлопал бы меня по плечу благосклонно.
— Валерий Брюсов, Огненный ангел
«Заметь, что ни Цицеро́н, ни Гораций…» Замечание нелепое, ибо при Цицероне и Горации не было христианских монастырей.
— Валерий Брюсов, Огненный ангел
(«А Цицеро́н-то был среди них?» – спохватился Данилов.) Но уже был воздвигнут Версальский дворец, хорошо известный Данилову, и в чудной Зеркальной галерее Ардуэн-Мансара (направо, в окнах – главная аллея, бассейны с золотыми китайскими рыбками, водный партер, налево, в зеркалах, – гости и деревья парка, а наверху – красное, зеленое и голубое небо живописца Лебрена) на наборном паркете дамы с невиданными прическами и кавалеры в перьях – куклы Ватто – при свечах (их тысячи в серебряных люстрах) и при тихих звуках галантного оркестра танцевали, радуя Данилова и движениями, и костюмами, и запахами.
— Владимир Орлов, Альтист Данилов
Цицеро́н где-то сказал: «Природа так устроила человеческий облик, что он выявляет чувства, скрытые в сердце: что бы мы ни чувствовали, глаза наши всегда это отражают»[62].
— Петр Чаадаев, Философические письма