Товарищ гутарил: всем ху́тором в один колхоз, окромя кулаков… Вот оно и получится: Тит да Афанас, разымите нас!..
— Михаил Шолохов, Поднятая целина
Он голосил веселым, заливистым тенором, как молодой и старательный по службе командир роты; ему солидным, полковничьим баритоном отзывался петух со двора Агафона Дубцова; затем минут пять над ху́тором висел сплошной, непрекращающийся крик, а уж после всех, громко бормоча спросонок и мощно хлопая на насесте крыльями, генеральским сиплым бесом, с командной хрипотцой и надсадцем в голосе оглушительно ревел самый старый в хуторе, рыжий и дебелый петух Майданниковых.
— Михаил Шолохов, Поднятая целина
Около полуночи в нерушимой тишине, стоявшей над ху́тором, они с дедом Щукарем торжественно прослушали первых петухов, порознь восторгаясь их слаженным пением.
— Михаил Шолохов, Поднятая целина
Одна длинная очередь, две коротких, еще одна длинная, и опять — тишина над ху́тором, над отдыхающей после дневного жара степью, пряно пахнущей увядшими травами, нагретым черноземом.
— Михаил Шолохов, Поднятая целина
27-го утром в степи, за ху́тором Нижне-Грушинским, командир 3-й роты 294-го Таганрогского полка, выстроив около дороги красноармейцев, читал только что полученный приказ.
— Михаил Шолохов, Тихий Дон