Угостил их, учествовал на славу, выдал за Фо́мку дочь свою царевну и дал полцарства в приданое.
— Александр Афанасьев, Заветные русские сказки
Несколько дней таил он про себя эти мысли, все выглядывал да придумывал умом-разумом, кого бы ему посподручнее выбрать в товарищи, и наконец решил, что надежнее всех, кажись, будет Дрожин, а буде Дрожин откажется, то можно за Фо́мку-блаженного приняться.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
– Если уж делать, то делать так, чтобы это было достойно порядочного человека! – убеждал он их в минуты подобных споров. – Иначе, возьмите вашего Фо́мку, и пускай он, а не я, занимается в этой лаборатории!
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
«Одному идти на кладбище… страшно да и несподручно работать-то будет, – размышлял он сам с собою, – захороводить[370] нешто Фо́мку?
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
И вот при одном из таких посещений следственного пристава было им сообщено, что Антонида оказалась беременною и чистосердечно выставила причиною своего положения все того же Фо́мку-блаженного, присовокупляя при сем обстоятельный рассказ о роде негласной жизни кающихся грешниц в спасительном приюте.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы