Я так думаю, что будь в ином положении присяжные, то есть имей они возможность сказать другой приговор, – то, пожалуй, за такое преувеличение они и вознегодовали бы на г-на Ути́на, так что он сам повредил бы своей клиентке.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Речь г-на Ути́на я разбирать не стану; притом она даже и не талантлива.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Было бы и у г-на Ути́на больше времени, то и он бы, по мнению моему, отнесся к делу сердечнее, а отнесся бы сердечнее, то оказался бы и обдуманнее, не запел бы дифирамба в сущности крайне пошлой интриге, не напустил бы высокого слога про «встрепенувшихся львиц, у которых отнимают детенышей», не напал бы с такою простодушною яростью на жертву преступления, г-жу Великанову, не попрекнул бы ее тем, что ее не дорезали (почти ведь так!), и не изрек бы, наконец, своего неожиданнейшего каламбура на Христовы слова о грешнице из Евангелия.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Одним словом, у г-на Ути́на везде выходит какой-то слишком уж не подходящий к этим лицам и к этой обстановке высокий настрой, так что подчас становится удивительно.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Но остановимся, однако же, на этих фразах; они очень нехороши; и тем хуже, что это самое главное место в защите г-на Ути́на.
— Федор Достоевский, Дневник писателя