Вельботы не успели ещё отойти далеко от судна, когда по усло́вному жесту дозорных – по опущенной вниз руке – Ахав узнал о том, что кит ушёл под воду; но, стремясь очутиться поближе к нему, когда он снова всплывёт, Ахав направил свою лодку прежним курсом, чуть в стороне от корабля; и гребцы его, точно заколдованные, хранили глубочайшее молчание под рокот волн, которые ударялись с разгона о нос упрямого судёнышка.
— Герман Мелвилл, Моби Дик, или Белый Кит
Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25-го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему усло́вному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира.
— Лев Толстой, Война и мир
Предположим, по десяти раз каждый из вас слазит в карман за деньгами и отдаст их мне все… Так не лучше ли, не проще ли, сделаем так: вы будете каждый день собираться у меня к усло́вному часу, отдадите все свои деньги, я из них выделю процентов 30, вы их по жребию поделите между собой, как выигрыш, — и ступайте домой.
— Аркадий Аверченко, Кубарем по заграницам
Оба тихонько кашлянули по два раза и по этому усло́вному знаку сошлись за средней стеной у трубы; они едва не соприкасались брюхом одного с носом другого, а еще искали друг друга.
— Иван Лажечников, Ледяной дом. Басурман
Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25-го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему усло́вному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира.
— Лев Толстой, Война и мир