И покуда мое сердце исходило наслаждением, упада́я и летя в соответствии с климаком или порректом, торкулом или саликом, эти голоса, казалось, свидетельствовали, что души (души поющих и внимающих пению), не в силах выдержать преизобилия чувства, разрываются на части, перерождаясь в гибчайшую мелодию, которая переплавляет счастье, горечь, хвалу и любовь в истому нежнейшей многозвучности.
— Умберто Эко, Имя розы
Таким образом, крепкий и острый меч рыцаря, в могучей его руке, упада́я на эти тела, проходил по ним мгновенно, почти без всякого сопротивления, как по воздуху.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Таким образом, крепкий и острый меч рыцаря, в могучей его руке, упада́я на эти тела, проходил по ним мгновенно, почти без всякого сопротивления, как по воздуху.
— Федор Достоевский, Записки о русской литературе
Того ради, упада́я до ног вашего величества, рабски слезно прошу сотворить со мною милость, чтоб мне от него, Василья Салтыкова, не быть в поругании, и чтоб несчастливая собственная моя дочь не была отдана ему в прежнее мучение, и жить бы оной в моем доме.
— Семеновский Иавнович, Тайная канцелярия при Петре Великом
К тому же усильно принуждает меня натуральная отеческая нетерпеливость, смотря на сиротство и непрестанные слезы, и на тиранские раны и увечье несчастливой бедной моей дочери, которую бессовестный муж ее непрестанно не токмо лаял и бил, и людям своим ругать велел и голодом морил…» Далее сановник, все более и более раздражаясь при воспоминании об обидах дочери, повторяет известные нам подробности о поведении Салтыкова, о заботах царевны Анны, наконец, о бегстве дочери в Варшаву… «Упада́я под ноги вашего величества, — заключал князь челобитье, — слезно прошу сотворить со мною высокую свою милость, дабы несчастливую дочь мою на прежнее мучение и убивство и мне на поругание и бесчестье к бессовестному мужу ее не отдавать.
— Семеновский Иавнович, Тайная канцелярия при Петре Великом