Так вот, значит, Шарлотта подвигалась вплавь с неуклюжей добросовестностью (была она весьма посредственной унди́ной), но и не без некоторого торжественного наслаждения (ведь её водяной состоял при ней); и наблюдая всё это с самодовлеющей ясностью будущего воспоминания (как, знаете ли, когда смотришь на вещи, стараясь увидеть их такими, какими будешь потом их вспоминать) — лоснящуюся белизну её мокрого лица, весьма слабо загоревшего, невзирая на все её старания, и бледные губы, и голый выпуклый лоб, и тесный чёрный шлем, и полную мокрую шею, — я знал, что мне только нужно слегка отстать, набрать побольше воздуху в лёгкие, затем схватить её за щиколотку и стремглав нырнуть под воду с пленным трупом.
— Владимир Набоков, Лолита
В кирпично-красных, изрытых пещерами слоистых берегах германской унди́ной текла романтическая речка, и бурги по самые уши увязли в зелени.
— Осип Мандельштам, Век мой, зверь мой