Он надулся, искривил глаза и закричал еще страшне́йшим голосом: «Wer seid ihr?»[68] – гораздо уже неучтивее![69] Несколько раз надлежало мне сказывать свою фамилию, и при всяком разе шатал он головою, дивясь чудному русскому имени.
— Николай Карамзин, Бедная Лиза
Тут вдруг раздался в церкви сильный шум и треск – гроб затрясся, свечи погасли, и мертвый еще страшне́йшим голосом закричал: «Небесное правосудие осуждает меня!» Бруно, кельнский уроженец, будучи свидетелем сего ужасного чуда, тотчас решился оставить свет и вместе с некоторыми из друзей своих (летописи говорят – с шестью) пошел к гренобльскому епископу, упал к ногам его и требовал, чтобы он отвел им какое-нибудь уединенное место, где бы они могли провести жизнь свою в благочестии и в спасительных умозрениях.
— Николай Карамзин, Бедная Лиза
Народ, который сделался во Франции страшне́йшим деспотом, требовал, чтобы ему выдали виновного, и кричал: «À la lanterne!» Пономарь кричал: «À la lanterne!
— Николай Карамзин, Бедная Лиза
В одной большой галерее сего дворца показывают то место, где жестокая Христина в 1659 году страшне́йшим образом умертвила своего штальмейстера и любовника, маркиза Мональдески. – В маскарадной зале, расписанной живописцем Николо, многие картины стерты, для того что они были слишком соблазнительны для набожных людей.
— Николай Карамзин, Бедная Лиза
Для меня совершенно ясно одно: его дезинформировали, его страшне́йшим образом вводили в заблуждение, попросту мистифицировали те, кому была доверена госбезопасность страны, начиная с Ежова.
— Михаил Шолохов, Донские рассказы