У Гречки был все-таки своего рода гонор, воровской point d'honneur[291]: коли уж раз на ста́чке дал такое слово — не выдавать, так держись, значит, крепко этого самого слова, чтобы и напредки всякий другой товарищ веру в тебя имел.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
— Это для нас все едино, потому: мы — люди занятые: сварганили заказ твой чисто — значит и плати по ста́чке.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
— Ну, уже это дело лишнее! — вступился лихач. — По-моему — сколько было на ста́чке выговорено, столько и получай, а до остального какое нам дело?
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Оба подсудимые сидели хотя и на одном и том же «татебном» отделении, но в разных камерах; значит, трудно было предположить о какой-либо ста́чке между ними; затем последнее показание Гречки во всех подробностях совпадало с показанием Вересова, подтверждая его вполне и безусловно; наконец нравственное убеждение следователя заставляло его видеть в Гречке, с первого до последнего взгляда, только опытного «травленого волка», у которого в последнем лишь признании зазвучала человечески-искренняя струнка, а в Вересове, напротив того, с самого начала и до конца решительно все изобличало хорошего, честного и неповинного человека, запутанного в дело случайно, посредством стечения несчастно сгруппировавшихся для него фактов и обстоятельств.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Был арестован за участие в ста́чке мастеровых депо.
— Алексей Черкасов, Хмель