Как в клинике необходим больной, чтобы научиться лечить болезни, так в древнерусском обществе необходим был си́рый и убогий, чтобы воспитать уменье и навык любить человека.
— В. О. Ключевский, Добрые люди Древней Руси
Полудетская лирическая автохарактеристика добросовестно перечисляет непременные приметы «присягнувшего» романтизму героя: он поэт — поэт жизни, и лишь во вторую очередь поэт слова («его уста... лиют без слов язык богов»), сын рока с ранним бременем трагических воспоминаний, с «печатью страстей» на челе, вечно си́рый странник («сухой листок... посреди степей»), «свободы друг» и «природы сын», воскресающий духом, «когда... грозит бедой перун седой», — но притом и разочарованный демон («холодный ум, средь мрачных дум, не тронут слёзы красоты») («Портреты, I», 1829).
— И. Б. Роднянская, Движение литературы. Том I, 2006
Я бедный, си́рый, пусть государство мне поможет.
— Александр Филиппов, Вся политика. Хрестоматия