Поэтому, заметив краешком глаза, что сернобы́к опустил голову и снова принялся щипать траву, я решил, что пора стрелять, сел на землю, пропустил руку через ремень и, как только сернобы́к встрепенулся и прянул в сторону, прицелился ему в загривок и спустил курок.
Я бросился было бежать, но затем из осторожности перешел на шаг, чтобы сернобы́к не сбил меня, если вскочит и пустится наутек.
Я встал, чтобы свалить его на бегу -- в прорези прицела он казался совсем крошечным, -- прицелился в шею, спустил курок, и сернобы́к упал, дрыгая ногами, раньше чем я услышал треск пули, раздробившей кость.
Убитый сернобы́к был один на десяток семей, и дележ шел по очень строгим правилам: старикам достались сердце и мякоть шеи сернобыка, охотникам и их семьям - остаток печенки и кострец.
Я слышал цоканье пули, видел, как сернобы́к, отделившись от стада, стал описывать круги все быстрее и быстрее, и понял, что теперь он мой.