Плужников смутно соображал, что нельзя бегать под обстрелом, но страх перед автоматчиками, что громили сейчас его бойцов в задымленном костеле, был так велик, что он вскочил и помчался за юрким Са́льниковым.
— Борис Васильев, Завтра была война
И пошел к оконной нише, возле которой расстался с везучим Са́льниковым.
— Борис Васильев, Завтра была война
И, просыпаясь в холодном поту, он особенно старательно вспоминал именно первый день: встречу с Са́льниковым и Денищиком, первую атаку и первый бой.
— Борис Васильев, Завтра была война
Слуга Сабакина, идучи домой, увидя у двора стоящую карету и в ней кучера чуть живого, отворя ворота, впустил на двор, доложа боярину, что прошенная Са́льниковым карета стояла у ворот и в ней не было никого, кроме кучера, который лежит в рубашке мертво пьян без всякого чувства.
— Чудо Рождественской ночи
А как в старину почтенные ни в каких тяжбах не бывалые люди поединочных почосток,[44] какие говорены были Са́льниковым, весьма боялись, в том числе такого ж трусливого сорту был и господин Сабакин, то, остановя Сальникова, стал говорить потише и поласковее: «Что же мне теперь с тобою, проклятый сын, делать?» – «Вы разве не изволите знать, что только попросить моего батюшку во утолении на нас гнева?
— Чудо Рождественской ночи