Ну, давай руба́шечку; а чулочки?..
— Федор Достоевский, Преступление и наказание
Катерина Ивановна закусывала губы и сдерживала слезы; она тоже молилась, изредка оправляя руба́шечку на ребенке и успев набросить на слишком обнаженные плечи девочки косынку, которую достала с комода, не вставая с колен и молясь.
— Федор Достоевский, Преступление и наказание
Юный Рэли и кто-то еще сидел в тиковой рамке у ног старого, согбенного, починяющего сети рыбака (были ли у него усищи, будто у моржа?), чья правая рука, вытянутая во всю длину, указывала на водную гладь, простирающуюся до самого горизонта, а байки его, тоже полные просоленной влаги, струились сквозь зачарованный слух Рэли и кого-то еще; потому что там, на картине, я уверен, был еще один мальчик; он сидел, скрестив ноги, в кружевной рубашке и расстегнутом кафтанчике… и вот воспоминания возвращаются ко мне: праздник, день рождения, когда гордая матушка и не менее гордая нянюшка нарядили малыша с носом огромным, будто у великана Гаргантюа, в точно такую руба́шечку, точно такой кафтанчик.
— Салман Рушди, Дети полуночи
Я – руба́шечку свою, а Гарик часики и плавочки нейлоновые.
— Владимир Высоцкий, Роман о девочках
Носки перештопает, руба́шечку погладит (а наш-то все спит, не ведает), поцалует меня в щеку – кланяйтесь, няня, Юрочке – и пойдет.
— Марина Цветаева, Проза