— Здравствуй, киска, — сказала Джастина и почесала шею дымчатой кошке, расположи́вшейся на его обтянутых алым шелком коленях. — Какая славная, правда?
— Колин Маккалоу, Поющие в терновнике
Если комната ее старшей сестры представляла собой сущий бедлам, где были беспорядочно навалены неразрезанные книги, нераспакованные вещи, постель никогда не заправлялась, а окурки из пепельниц не выбрасывались, то комната Брайони являлась храмом божества порядка: на игрушечной ферме, расположи́вшейся на широком подоконнике глубоко утопленного в стене окна, было множество обычных животных, но все фигурки смотрели в одну сторону – на свою хозяйку, словно готовились по ее знаку дружно грянуть песню, и даже куры находились в аккуратном загончике.
— Иэн Макьюэн, Искупление
Необходимость постоянно высматривать его усики и, открытый ворот — или его плешь и широкие плечи — заставила меня досконально изучить все автомобили, попадавшиеся на дорогах — сзади, спереди, сбоку, встречные, обгонные, — словом, все машины под играющим солнцем: автомобиль степенного отпускника с картонной коробочкой бумажных салфеток «Недотрога» в заднем окне; безрассудно несущийся ветхий Форд бедняка, набитый бледными детьми, с головой лохматой собаки, торчащей в окне, и согнутым в результате столкновения крылом; седанчик холостяка, весь заполненный внутри костюмами на вешалках; огромный, толстый прицеп — целый передвижной дом, невозмутимо равнодушный к веренице разъярённых автомобилей, ползущих за ним; спортивная машина с девкой, любезно расположи́вшейся посредине переднего сиденья, чтобы быть как можно ближе к молодцу за рулём; автомобиль с опрокинутой на крыше лодкой… Серая машина, тормозящая перед нами, серая машина, догоняющая нас.
— Владимир Набоков, Лолита
– Можно ли почесть друзьями немецких купцов? – задумчиво произнес он, сидя в кресле около расположи́вшейся на покой Анастасии. – Они превозносят мои добродетели превыше истины.
— Валентин Костылев, Иван Грозный
Они были у самого берега, неподалеку от них переговаривались красноармейцы расположи́вшейся под вербами пулеметной заставы, отчетливо слышались голоса и стук топоров в хуторе, но на воде ничего не было видно.
— Михаил Шолохов, Тихий Дон