Зосимов был высокий и жирный человек, с одутловатым и бесцветно-бледным, гладковыбритым лицом, с белобрысыми прямыми волосами, в очках и с большим золотым перстнем на припу́хшем от жиру пальце.
— Федор Достоевский, Преступление и наказание
Малым оторвышам захотелось тоже подарить что-нибудь беднякам: на припу́хшем мизинце мерцало алмазное кольцо Дорна: корчась от боли, оторвыши уперлись искалеченными ногтями в золотой ободок: кольцо, звякнув, легло у края стола.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Малым оторвышам захотелось тоже подарить что-нибудь беднякам: на припу́хшем мизинце мерцало алмазное кольцо Дорна: корчась от боли, оторвыши уперлись искалеченными ногтями в золотой ободок: кольцо, звякнув, легло у края стола.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Было что-то незнакомое и строгое в слегка припу́хшем лице Дарьи, в тусклом блеске обесцвеченных водою глаз, В волосах ее серебром искрился речной песок, на щеках зеленели влажние нити прилипшей тины-шелковицы, а в раскинутых, безвольно свисавших с лавки руках была такая страшная успокоенность, что Дуняшка, взглянув, поспешно отходила от нее, дивясь и ужасаясь тому, как непохожа мертвая Дарья на ту, что еще так недавно шутила и смеялась и так любила жизнь.
— Михаил Шолохов, Тихий Дон