Подметая спальню после ухода больных, залез под его кровать, чтобы выгрести пыльные катышки, и вдруг чем-то пахнуло на меня, и я понял – в первый раз с тех пор, как попал в больницу, – что эта большая спальня, заставленная кроватями, где спят сорок взрослых мужчин, всегда была наполнена сотнями липких запахов: здесь пахло дезинфекцией, цинковой мазью, присыпкой для ног, мочой, старческим калом, молочной смесью и глазными примо́чками, лежалыми носками и трусами, затхлыми даже после прачечной, жестким крахмальным бельем, прокисшими за ночь ртами, банановым запахом машинного масла, а порой и паленым волосом, – но никогда прежде, до его появления, не пахло здесь мужским запахом грязи и пыли с широких полей, потной работы.
— Кен Кизи, Над кукушкиным гнездом
Зато в настоящее время эта подкладка была пропитана всеми возможными неприятными соками, примо́чками, пролившеюся водою из прорезанных мушек и проч.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы
К тому же в арестантские палаты очень часто являлись только что наказанные шпицрутенами, с израненными спинами; их лечили примо́чками, и потому халат, надевавшийся прямо на мокрую рубашку, никаким образом не мог не портиться: так все на нем и оставалось.
— Федор Достоевский, Записки из Мертвого дома. Рассказы