Но особенно таинственной и страшной она показалась мне вечером, когда мы сидели у мерцающего камина: прижав к себе локтем руку Эстеллы и стиснув ее костлявыми пальцами, она стала выпытывать у девушки имена и звания покоренных ею мужчин, о которых та упоминала в своих письмах; перебирая этот список с упорством, свойственным смертельно поврежденному рассудку, она другой рукой опиралась на свою палку, подбородком легла на руку, а ее выцветшие глаза, устремленные на меня, горели, словно у при́зрака.
— Чарльз Диккенс, Большие надежды
Не было ни единого при́зрака, не отягощенного цепью, но некоторых (как видно, членов некоего дурного правительства) сковывала одна цепь.
— Чарльз Диккенс, Рождественская песнь в прозе
Скрудж был уже не прежний, угрюмый, Суровый, старик, и не решался поднять глаза и встретить ясный и добрый взор При́зрака.
— Чарльз Диккенс, Рождественская песнь в прозе
Так, мистер Фиш, который в позапрошлом году играл При́зрака Марли, в прошлом — Святочного Духа Прошлых Лет, теперь был самим Скруджем.
— Джон Ирвинг, Молитва об Оуэне Мини
– Неужели Ли? – вскакивает хозяин, готовый радушно встретить при́зрака.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена