Профессиональный историк литературы судит иначе: картина эволюции стала гораздо более полной, поскольку в постсоветское время была стёрта грань между подцензу́рной поэзией (в том числе – «стадионной») и поэзией неофициальной, в круг которой входили поэты, незаслуженно отодвинутые на второй план – «лианозовцы», «смогисты» и многие, многие другие.
— Д. П. Бак, Сто поэтов начала столетия, 2015
Конечно, вплоть до 1917 г. история оставалась подцензу́рной наукой.
— Олег Девлетов, Курс отечественной истории, 2015
Притом не только чужие и более или менее отдалённые бедствия волнуют студентов, не только то, что они знают о крестьянской нищете, налогах и недоимках, о хозяйничанье земских начальников, о совращениях в православии, о лжи официальных славословий, о циническом гаерстве и тупой бессодержательности подцензу́рной печати и т. д., и т. д.
— Павел Гаврилович Виноградов, Россия на распутье: Историко-публицистические статьи
Но дух правды и совести, вырвавшийся на свободу, не смирился, не угас, а тотчас стал претворяться в мощный поток неофициальной «самиздатской» литературы – в нетипографские копии всего того, что не публиковалось подцензу́рной печатью, в магнитофонные записи не пропускаемых на радио и телевидении песен и стихов.
— Бернгард Савельевич Рубен, Двое на холсте памяти, 2006
Ликвидаторы кричат о платформах в легальной, подцензу́рной печати, готовясь прикрыть свою полную растерянность, дезорганизованность, безыдейность приличной, цензурной «платформой для выборов».
— Владимир Ленин, Полное собрание сочинений. Том 22. Июль 1912 – февраль 1913