Подтверждая данные ими показания, они объявили: 1) что обвиняемая имела целую коллекцию талисманов, восковых кукол и гороскопов королей и королев французских; 2) что она неоднократно служила ночью обедни, принося в жертву черного петуха; 3) что она, убивая голубей, пила их кровь, глотая с каким-то волшебным заклинанием восковые пилюльки; 4) совещалась с колдуньей Изабеллой и чернокнижником евреем Монталло… На основании всех этих данных, обвиняя подсуди́мую в сношениях со злыми духами и в чародействии, прокурор спросил, что она может сказать себе в оправдание.
— Кондратий Биркин, Временщики и фаворитки
Де Люинь, находившийся тогда на высоте своего могущества и тем тверже державшийся на этой высоте, что юный король, очарованный супругою временщика, герцогинею де Люинь, пользовался ее благосклонностью, – де Люинь был вне себя от бешенства и на судей, и на подсуди́мую.
— Кондратий Биркин, Временщики и фаворитки
Но, по крайней мере, нельзя сказать, что суд, отпуская Каирову или даже, так сказать, милуя ее, оправдал подсуди́мую, а г-н Утин именно оправдывал поступок преступницы, почти находил его правильным, хорошим.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
По крайней мере присяжные, если б оправдали подсуди́мую, могли бы на что-нибудь опереться: «хоть и редко-де бывают такие болезненные аффекты, но ведь все же бывают; ну так что, если и в настоящем случае был аффект беременности?» Вот соображение.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
«По крайней мере присяжные, если б оправдали подсуди́мую, могли бы на что-нибудь опереться: „Хоть и редко-де бывают такие болезненные аффекты, но ведь все же бывают; ну что, если и в настоящем случае был аффект беременности?“ Вот соображение.
— Федор Достоевский, Дневник писателя