Она не может облегчить нашей боли, но она берет нашу руку в свою, и маленький мир уходит куда-то далеко-далеко и становится совсем крошечным, а мы на темных крыльях Ночи перено́симся пред лицо еще более могущественного существа, чем она сама, и вся жизнь человеческая, освещенная сиянием этого существа, лежит перед нами как открытая книга, и мы понимаем, что горе и страдание – лишь ангелы божьи.
— Джером Джером, Трое в лодке, не считая собаки
С трепещущим сердцем мы видим героиню во власти надменного и беспощадного барона; честь ее и жизнь равно подвергаются опасности; она извлекает кинжал, чтобы сохранить честь, пожертвовав жизнью; а в тот самый момент, когда наше волнение достигает высшей степени, раздается свисток, и мы сразу перено́симся в огромный зал замка, где седобородый сенешаль[29] распевает забавную песню вместе с еще более забавными вассалами, которые могут появляться в любом месте — и под церковными сводами и во дворцах — и толпами скитаются по стране, вечно распевая песни.
— Чарльз Диккенс, Приключения Оливера Твиста
Положим, что мы перено́симся в восемнадцатое столетие, именно в день лиссабонского землетрясения.
— Федор Достоевский, Записки о русской литературе
И чем дальше перено́симся мы назад в рассматривании событий, тем менее они нам представляются произвольными.
— Лев Толстой, Война и мир
(Гм… меняй, что ли, не век же!..) Ну-с, теперь, как по мановению волшебного жезла, мы перено́симся в дивную Грецию и останавливаемся перед статуей святой Киприды, поражающей уже много веков грацией осанки.
— Надежда Тэффи, Ведьма