Затем умолкали, прекращались и эти звуки, прошедший день со всеми своими делами и заботами, радостями и горестями, отшуме́в, навсегда проваливался в черную ночь, в небытие, проваливался, казалось Дмитрию, все глубже и глубже.
— Анатолий Иванов, Вечный зов
И только когда гасли зори, и дни, отшуме́в, молкли, осторожно отрывался он, сначала краешком, потом наружным завитком, а там и всем ухом от земли и, блаженно запрокинувшись, подставлял звездящемуся небу свою чудесную чуть, вслушиваясь в то, что лишь ему было внятно.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
И только когда гасли зори, и дни, отшуме́в, молкли, осторожно отрывался он, сначала краешком, потом наружным завитком, а там и всем ухом от земли и, блаженно запрокинувшись, подставлял звездящемуся небу свою чудесную чуть, вслушиваясь в то, что лишь ему было внятно.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка