Грубая рубаха из небеленого холста, заколотая у ворота маленьким серебряным якорем, не скрывала его волосатой груди; на нем был скрученный в жгут шейный платок, синие тиковые штаны, изношенные и потертые, побелевшие на одном колене и с прорехой на другом, старая и рваная серая блуза, заплатанная на локте лоскутом зеленого сукна, пришитым бечевкой; за спиной у путника висел туго набитый солдатский ранец, тщательно застегнутый и совершенно новый, в руках он держал огромную суковатую палку; подбитые железными гвоздями башмаки были надеты прямо на босу ногу; голова у него была острижена, а борода сильно отросла́.
— Виктор Гюго, Отверженные
Коса отросла́, но теперь не лежала на спине, а была перекинута через левое плечо, и эта простая перемена разом лишила ее былого детского облика.
— Габриэль Маркес, Любовь во время чумы
Его седая борода, обычно коротко подстриженная, здесь отросла́ и спадала на грудь слегка завивающимися прядями.
— Иван Ефремов, Лезвие бритвы
Он спрыгнул с дивана и, погладив свои щеки, на которых за три дня отросла́ разбойничья щетина, вопросительно посмотрел на доброго Гаргантюа.
— Илья Ильф, Двенадцать стульев. Золотой теленок
Ты видишь, еще не отросла́ моя коса, отрезанная игуменьей Евдокией, еще в душе не залечились раны пережитого испуга, когда меня во власянице тащили на веревке к телеге, но я не та, какая была в ту пору.
— Алексей Черкасов, Хмель