Она проснулась ночью, разбуженная бритвой своей убийцы, полоснувшей ее по горлу, увидала яростное лицо над собою; она отбива́лась, а та продолжала ее полосовать; она, уж конечно, была убеждена в эти первые, дикие, невозможные минуты, что уже зарезана и смерть неминуема, – да ведь это невыносимо, это горячешный кошмар, только наяву и, стало быть, во сто раз мучительнее; это почти все равно, что смертный приговор привязанному у столба к расстрелянию и когда на привязанного уже надвинут мешок[147] … Помилуйте, г-н защитник, и этакое истязание вы считаете пустяками!
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Она отбива́лась от воинов, ругалась на непонятном языке.
— Исай Калашников, Жестокий век
Но нищие вообще народ очень зоркий: крадущуюся личность они встречали и провожали градом крупных насмешек, от которых та отбива́лась стоически терпеливым молчанием.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Оса летела над головой танцовщицы, и та отбива́лась руками то с детским испугом на лице, то с надеждой поймать злое насекомое.
— Антонин Ладинский, XV легион. Последний путь Владимира Мономаха
Не надо! – отбива́лась бедная Ксения, закрывая вспыхнувшее личико руками.
— Даниил Мордовцев, Державный плотник