А посему я поднял руки, пошарил, дёрнул – и вмиг рассыпался карточный домик – по крайней мере в моих глазах, – рассыпался с шумом: грянули оземь разгуливающие каминные щипцы с кочергой, шлёп-шлёп – попадали книги, зашаркали ножки стола, слились в один нестройный звук вздохи спрятанных гармоник, звякнул на столе колокольчик – подали голос все предметы, которые, вне всякого сомнения, соединялись невидимыми, переплетёнными, как сеть лилипутской работы, нитями с самой миссис Лийс… С тех пор как я совершил этот подвиг, достойный Самсона в Газе [150], меня непрестанно осыпа́ют проклятиями и выставляют каким-то метафизическим губителем духовной материи и ранимых душ.
— Антония Байетт, Обладать
Эта «Бурбоннеза» – прелюдия «Марсельезы»; памфлеты и пасквили, которыми со всех сторон осыпа́ют короля и его фаворитку, пишутся перьями, очиненными ножичком Дамьена.[2] Дряхлеющий и коснеющий в разврате Людовик XV сам поет слагаемые о нем водевили и песенки, упуская из виду, что народ его обыкновенно начинает песенками дела нешуточные: под песенки Лиги и Фронды лилась кровь… Но король равнодушно хохочет над памфлетами, читает пасквили и, отнимая у народа последние крохи, тешит свою Дюбарри сюрпризами да подарочками.
— Кондратий Биркин, Временщики и фаворитки
Оттого-то пер-ля-Сериз’а и осыпа́ют со всех сторон торопливыми, игриво-жадными вопросами.
— Александр Куприн, Париж интимный
Солнечные лучи, как золотые стрелы, пронизывают весеннюю лазурь, мириадами искр осыпа́ют пышный убор земли, цветущие сады.
— Панас Мирный, Гулящая
Молодых иногда осыпа́ют деньгами, хмелем и хлебом; впрочем, большая часть сих и множество других, сюда относящихся обычаев не принадлежат собственно к повериям, а именно к обычаям и к числу празднеств.
— Сборник, Скоморошины