Боюсь, что ни один автор, кроме меня, об этом не упоминает, но, по-моему, осетра́ следует делить таким же образом, как и кита, предоставляя королю рыбью голову, прославленную непробиваемостью своих эластичных лобных хрящей, что может быть в шутку обосновано, если подойти к вопросу с точки зрения символической, некоторым взаимным сходством.
— Герман Мелвилл, Моби Дик, или Белый Кит
Но господа средней руки, что на одной станции потребуют ветчины, на другой поросенка, на третьей ломоть осетра́ или какую-нибудь запеканную колбасу с луком и потом как ни в чем не бывало садятся за стол в какое хочешь время, и стерляжья уха с налимами и молоками шипит и ворчит у них меж зубами, заедаемая расстегаем или кулебякой с сомовьим плёсом,[9] так что вчуже пронимает аппетит, – вот эти господа, точно, пользуются завидным даянием неба!
— Николай Гоголь, Мертвые души
Заметив, что закуска была готова, полицеймейстер предложил гостям окончить вист после завтрака, и все пошли в ту комнату, откуда несшийся запах давно начинал приятным образом щекотать ноздри гостей и куда уже Собакевич давно заглядывал в дверь, наметив издали осетра́, лежавшего в стороне на большом блюде.
— Николай Гоголь, Мертвые души
Отделавши осетра́, Собакевич сел в кресла и уж более не ел, не пил, а только жмурил и хлопал глазами.
— Николай Гоголь, Мертвые души
Дрожки показались на другой стороне и только слышался голос: «Щуку и семь карасей отнесите повару-телепню, а осетра́ подавай сюда: я его свезу сам на дрожках».
— Николай Гоголь, Мертвые души