В данном слове ударение должно быть поставлено на слог с третьей буквой О — однорОдного.
Линию, среднюю между чрезмерною снисходительностью и излишнею строгостью: отправление в разнородном обществе из всевозможных классов, без конца меняющемся в отношении размеров социального неравенства, беспристрастного, одноро́дного, неоспоримого правосудия, смягчаемого самым широким либерализмом, однако скрупулезного до предела в случаях конфискации имущества, движимого и недвижимого, в пользу короны.
— Джеймс Джойс, Улисс
Осенние дожди превратили реку в стремительный бурный поток, испещренный ржавыми пятнами, но широкие равнины за вздувшимся Кабулом оставались сухими и пыльными и простирались до гор впереди – рыжевато-желтые, усеянные камнями, с деревьями и полями, выжженными солнцем за знойные летние месяцы до одноро́дного золотого цвета.
— Мэри Маргарет Кей, Дворец ветров
Однако мой юноша, кстати, к тому времени уже превратившийся в двадцатипятилетнего молодого человека, с упорством нерасщепленной цельной натуры решил насильно овладеть этим самым множеством; то есть, конечно, он называл все это по-иному, но верный инстинкт указал ему на путешествие, этот перерабатывающий многих людей метод опестрения и омножествления нашего относительно одноро́дного, так сказать, сплошного опыта.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Однако мой юноша, кстати, к тому времени уже превратившийся в двадцатипятилетнего молодого человека, с упорством нерасщепленной цельной натуры решил насильно овладеть этим самым множеством; то есть, конечно, он называл все это по-иному, но верный инстинкт указал ему на путешествие, этот перерабатывающий многих людей метод опестрения и омножествления нашего относительно одноро́дного, так сказать, сплошного опыта.
— Сигизмунд Кржижановский, Клуб убийц Букв
Однако мой юноша, кстати, к тому времени уже превратившийся в двадцатипятилетнего молодого человека, с упорством нерасщепленной цельной натуры решил насильно овладеть этим самым множеством; то есть, конечно, он называл все это по-иному, но верный инстинкт указал ему на путешествие, этот перерабатывающий многих людей метод опестрения и омножествления нашего относительно одноро́дного, так сказать, сплошного опыта.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка