Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обло́женном вверху снежно-белыми, не смятыми, видимо, только что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко-зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухова, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно-благородными крупными морщинами на красивом красно-желтом лице.
— Лев Толстой, Война и мир
Что могло быть поэтического в этом обло́женном многими проклятиями закутке?
— Юрий Олеша, Сборник "Три толстяка"
Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обло́женном вверху снежно-белыми, не смятыми, видимо, только что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко-зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухова, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно-благородными крупными морщинами на красивом красно-желтом лице.
— Лев Толстой, Война и мир
При Оломоуце, обло́женном татарами, произошла кровавая встреча: здесь предводитель чешского войска, Ярослав, нанес татарам чувствительное поражение, и от его храброй руки пал хан Пайдар.
— Василий Ян, К «последнему морю». Огни на курганах. Юность полководца