Правда, все это было темно, донос был от другой же не́мки, отъявленной женщины и не имевшей доверия; наконец, в сущности, и доноса не было благодаря стараниям и деньгам Марфы Петровны; все ограничилось слухом.
— Федор Достоевский, Преступление и наказание
«Мне бы так хотелось достать настоящую тренированную служанку вроде той не́мки, о которой говорили Тальботы; и чтобы жила у нас».
— Владимир Набоков, Лолита
Не было еще 7 часов утра, когда Кузьма звонил у подъезда того дома на Кисловке, где Аркадий Семенович Липецкий, он же Кургузый, снимал две «шикарных» комнаты у рижской не́мки Розы Карловны, которая хвалилась тем, что берет жильцов только «очень порядочных».
— Валерий Брюсов, Огненный ангел
«Все, — так повествует очевидец, — были в величайшем страхе»; каждый из русских страшился попасть на глаза государю, да едва ли были храбрее немцы и не́мки, особенно последние.
— Семеновский Иавнович, Тайная канцелярия при Петре Великом
Играла без матери так же, как при матери, играла, несмотря на соблазны враждовавшей с матерью не́мки и сердобольной няньки («совсем дитя замучили»!) и даже дворника, топившего печку в зале: «Пойди-ка, Мусенька, пробегись!» – и даже, иногда, самого отца, появлявшегося из кабинета, и, не без робости: «А как будто два часа уже прошли?
— Марина Цветаева, Проза