Бывают и на корабле слов катастрофические ми́ги, когда душа свистит «всех наверх», и отовсюду – с укачивающих коек, из-за закрытых дверей и даже из темного трюма – заслышавшие сигнал слова торопятся на поверхность бумажных страниц, то подымающихся, то падающих, как палуба в бурю: поглощенный работой, Ундинг пропустил Фридрихштрассе-бангоф и, высадившись на Моабите, шел сквозь город, не слыша из-за звона своих строф ни стука колес, ни гомона людей.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Обломки и черепки, отбившиеся в космической суматохе от своих вещей, цеплялись зазубринами и выщербами за что ни попало: на ми́ги создавались и в мигах распадались (ми́ги, спасаясь сами, вышвыривали из себя все лишнее) сборные диковинные вещи: человечьи слезы на проворных паучьих ножках, сердца, прилипшие к окулярам телескопов, et cet, et cet.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Иные вещи, заслышав о случившемся, не дожидаясь подтверждений и разъяснений, бросились опрометью назад, в свои ми́ги и грани: очутившись снова в таких милых, таких своих гранях, они не могли вдоволь нарадоваться, что они – они.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
И все же пусть ненадолго, на скудные ми́ги, но удалось же мне разорвать орбиту и вышагнуть за я!
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
В первые же ми́ги по известью, что царевич зарезан, пономарь соборной церкви кинулся на колокольню, догадливо заперев за собою дверь, и, сколько в неё ни ломились недруги, бил и бил набат вот в этот самый колокол.
— Александр Солженицын, Рассказы