К 1820 году, это все знали, у Лафи́та на его имя было помещено шестьсот тридцать тысяч франков, но, прежде чем отложить для себя эти шестьсот тридцать тысяч франков, он израсходовал более миллиона на нужды города и на бедных.
— Виктор Гюго, Отверженные
По-видимому, до своего ареста ему удалось получить в банкирской конторе г-на Лафи́та свой вклад, превышавший полмиллиона, который он нажил, впрочем, как говорят, вполне законно, из доходов от своего производства.
— Виктор Гюго, Отверженные
Он донес на него и, добившись его ареста, воспользовался этим, чтобы самому отправиться в Париж и получить в банкирском доме Лафи́та – я знаю это со слов кассира – по чеку с подложной подписью сумму, превышающую полмиллиона франков, которая принадлежала господину Мадлену.
— Виктор Гюго, Отверженные
Вот и теперь, пожалуй, – прескверная штука, не угодно ли стакан лафи́та!
— Дмитрий Мережковский, Сборник "Царство Зверя"
Что же касается до бифштекса и лафи́та, то ты совершенно прав — до тех пор, пока сидишь за столом; но, к сожалению, человеку так трудно все совершенное, что ему даже недостает способов совершенно оскотиться; кажется, он живьем предался чувственности, все забыто — опьянение полно, а грусть стучится к нему в сердце, грусть нежданная, непонятная; он силится отклонить, разгадать ее, и снова оживает душа в огрубелом теле, ум просит жизни, мысль — образа, и смущенный, стыдливый дух человека снова бьется о непостижимые двери райских селении.
— Владимир Одоевский, Русские ночи