Я видел: факты в основном ко́нтуре стали фантазмами, а фантазмы фактами, и тьма вкруг летучей мыши звенела тысячами колокольцев; каждый удар крыла о нить, вкруг каждого слова, каждого движения пера – изнизанный звоном смеющийся воздух.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Но было что-то в самом прикосновении ворса, в цвете и ко́нтуре фетра, заставившее подглазные мешки шевельнуться и выпятить обвись, как если бы в них вложили новый – меж глазом и мозгом перехваченный – образ.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Я видел: факты в основном ко́нтуре стали фантазмами, а фантазмы фактами, и тьма вкруг летучей мыши звенела тысячами колокольцев; каждый удар крыла о нить, вкруг каждого слова, каждого движения пера – изнизанный звоном смеющийся воздух.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Я видел: факты в основном ко́нтуре стали фантазмами, а фантазмы фактами, и тьма вкруг летучей мыши звенела тысячами колокольцев; каждый удар крыла о нить, вкруг каждого слова, каждого движения пера – изнизанный звоном смеющийся воздух.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Но было что-то в самом прикосновении ворса, в цвете и ко́нтуре фетра, заставившее подглазные мешки шевельнуться и выпятить обвись, как если бы в них вложили новый – меж глазом и мозгом перехваченный – образ.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка