В упомянутом выше слове ударения должны быть поставлены на слог с первой буквой И и на слог со второй буквой И — кнИгохранИлищ.
Затиснутый в толпе, я долго наблюдал этот кричащий свои боевые крики, веющий алым оперением стягов и лент, с трехгранью гигантского клюва, готового склевать все звезды неба, как мелкую крупу, с тем чтобы бросить в него горсти алых пятиконечий, – этот исполненный великого гнева от полюса к полюсу простерший готовые к взлету крылья, – праздник, который вдруг разбудил во мне одну легенду, незадолго до того отысканную мною в одном из московских кни́гохрани́лищ, но тотчас же забытую в быстрой смене дней и дел.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
{Вергилий, изданный Наугерием (лат.).} И вы не достойны назваться библиофилом, если у вас сердце не выпрыгнет от радости, когда, дошедши до конца, вы увидете четыре полные страницы опечаток, верный признак, что это именно то самое редкое, драгоценное издание Альдов[35], перло кни́гохрани́лищ, которого большую часть экземпляров истребил сам издатель, в досаде на опечатки.
— Владимир Одоевский, Русские ночи
Ее ложная безыскусственность — литературная подделка, неестественное манерничание, явление книжного порядка, занесенное не из деревни, а с библиотечных полок академических кни́гохрани́лищ.
— Борис Пастернак, Доктор Живаго
Затиснутый в толпе, я долго наблюдал этот кричащий свои боевые крики, веющий алым оперением стягов и лент, с трехгранью гигантского клюва, готового склевать все звезды неба, как мелкую крупу, с тем чтобы бросить в него горсти алых пятиконечий, – этот исполненный великого гнева от полюса к полюсу простерший готовые к взлету крылья, – праздник, который вдруг разбудил во мне одну легенду, незадолго до того отысканную мною в одном из московских кни́гохрани́лищ, но тотчас же забытую в быстрой смене дней и дел.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Затиснутый в толпе, я долго наблюдал этот кричащий свои боевые крики, веющий алым оперением стягов и лент, с трехгранью гигантского клюва, готового склевать все звезды неба, как мелкую крупу, с тем чтобы бросить в него горсти алых пятиконечий, – этот исполненный великого гнева от полюса к полюсу простерший готовые к взлету крылья, – праздник, который вдруг разбудил во мне одну легенду, незадолго до того отысканную мною в одном из московских кни́гохрани́лищ, но тотчас же забытую в быстрой смене дней и дел.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка