Потом он схватил оставленные отцом вещи, засунул на самое дно чемодана черный галстук и синий сюртук, скомкал шляпу и бросил ее в нижний ящик шкафа, излома́л трость и кинул ее в камин, надел дорожный картуз, позвал слугу, взглядом пресек все вопросы, расплатился, вскочил в ожидавшую его карету, узнал в Лионе, что Бонапарт уже вступил в Гренобль, и среди возбуждения, царившего по всей дороге, приехал в Марсель, терзаемый всеми муками, какие проникают в сердце человека вместе с честолюбием и первыми успехами.
— Александр Дюма, Граф Монте-Кристо
И можешь себе представить: мы выходим к ужину; я смотрю, он излома́л вдребезги у меня все на столе и сейчас же сказал.
— Лев Толстой, Война и мир
В доме и в соседстве все, от дворовой девки до дворовой собаки, бежало прочь, его завидя; даже собственную кровать в спальне излома́л он в куски.
— Николай Гоголь, Мертвые души
И сколько молодой зеленодольский люд в щепки излома́л на этом увале лыж, вдребезги поразбивал санок, поистер валенок, штанов, полушубков (ибо кататься с увала, когда залоснится спуск, можно ведь как угодно, и без всяких лыж да санок — стоя, сидя, на боку), сколько здесь расквашено носов, растеряно шапок, рукавиц — этого не знает, пожалуй, никто.
— Анатолий Иванов, Тени исчезают в полдень
И можешь себе представить: мы выходим к ужину; я смотрю, он излома́л вдребезги у меня все на столе и сейчас же сказал.
— Лев Толстой, Война и мир