В сущности, стоит вам вытряхнуть меня из зрачко́в, я нищ, как само ничто.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Потом распестрить боль до пределов фабулы, да-да; чуть тронуть бытом и поверх, как краску лаком, легкой пошлотцой – и без этого ведь никак; наконец, два-три философизма и… читатель, ты отворачиваешься, ты хочешь вытряхнуть строки из зрачко́в, нет-нет, не покидай меня на длинной и пустой скамье: ладонь в ладонь – вот так – крепче, еще крепче – я слишком долго был один.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
С какого конца ни брать, гость и хозяин мало походили друг на друга: рядом – подошвами в каменную решетку – пара лакированных безукоризненных лодочками туфель и знакомые уже нам грязные сапоги; рядом – в готические спинки кресел – длинное с тяжелыми веками, с породистым тонким хрящем носа, тщательно пробритое лицо и лицо широкоскулое, под неряшливыми клочьями волос, с красной кнопкой носа и парой наежившихся ресницами зрачко́в.
— Сигизмунд Кржижановский, Возвращение Мюнхгаузена
Да, я, как и Одиннадцатый, убежден, что любят не тех громадных человечищ, которые вытряхивают нас из зрачко́в в зрачки, а именно нас, странствующих человечков, ютящихся всю жизнь по чужим глазам.
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Медленно сжимая ее плечи, он приподнял ее, минуту смотрел на заострившийся нос с потемневшими крохотными веснушками у переносья, ловил под разлатыми черными бровями стынувший блеск зрачко́в.
— Михаил Шолохов, Тихий Дон