Почта принесла груду писем того рода, что приходят к нам всё чаще: письма, содержащие поэмы или отрывки из поэм, засу́шенные цветы-закладки для «его» Библии или Шекспира, просьбы об автографе, советы (бесцеремонные), что он должен читать, робкие, а порой и навязчивые пожелания, чтобы он прочёл эпическую поэму или трактат, или даже роман, которые, по мнению их сочинителей, могут вызвать у него интерес и выиграть от тех улучшений, которые он предложит.
— Антония Байетт, Обладать
Мне также показалось занимательным, как ископаемые останки преобразуются мастером в изящные вещи – вот гладко отшлифованная столешница из цельного куска окаменелости, – если приглядеться, то увидишь сплетенья невообразимо древних, Бог весть когда опочивших улиткоподобных существ, или перистые листья окаменелых доисторических цикадовых, – и все они настолько же отчётливо сохранились, как те цветки и листья папоротника, что населяют твой молитвенник, засу́шенные меж его страниц.
— Антония Байетт, Обладать
Но небольшого шажка навстречу ему все-таки удалось от нее добиться – она стала присылать ему засу́шенные в словарях листья, вернее, оставшиеся от этих листьев прожилки, крылья бабочек, перья таинственных птиц, а на день рождения подарила ему квадратный сантиметр от одеяния святого Педро Клавера; кусочки его одеяния продавались тогда тайком и по цене, совершенно недоступной для школьницы.
— Габриэль Маркес, Любовь во время чумы
Служанка отнесла и его телеграммы, и его стихи, и засу́шенные камелии и попросила вернуть письма и те подарки, что она ему присылала: молитвенник тетушки Эсколастики, искрошившиеся до прожилок листья из ее гербариев, квадратный сантиметр одеяния святого Педро Клавера, медальончики с изображением святых, обрезанную в пятнадцать лет косу со школьным шелковым бантом.
— Габриэль Маркес, Любовь во время чумы
Здесь мало что изменилось со времени ее детства: в чаше стояли засу́шенные цветы, стены украшали красивые гобелены, у окна лежали несколько книг, в углу стоял сундук для одежды.
— Кен Фоллетт, Столпы Земли