Наш лагерь был разбит на одном ее отлогом склоне; еще не тронутый противоположный склон поднимался прямо перед нами к близкому дру́жественному горизонту, а между нами протекала речка – Она называлась Брайд и брала начало всего в каких-нибудь двух милях отсюда, возле живописной фермы, носившей название Брайдспринг, куда мы нередко ходили пешком после обеда; ниже, перед тем как слиться с Эвоном, она становилась внушительной рекой, а здесь, перегороженная плотинами, разливалась, образуя три пруда, один – как мокрая сланцевая плитка в камышах, зато два других широко и свободно вмещали в себя отражения облаков и могучих прибрежных буков.
— Ивлин Во, Возвращение в Брайдсхед
Там царило грубое возбуждение, которое больше подошло бы стоянке возле портового бара, чем дру́жественному вечеру прощания с Натбимом.
— Энни Пру, Корабельные новости
– Вот как бы догадались было, Павел Иванович, – сказал Селифан, оборотившись с козел, – чтобы выпросить у Андрея Ивановича другого коня, в обмен на чубарого; он бы, по дру́жественному расположению к вам, не отказал бы, а это конь-с, право, подлец-лошадь и помеха.
— Николай Гоголь, Мертвые души