На этом основании можно полагать, что он был остатком древнего дохристиа́нского поминовения умерших и выражением народного верования в пробуждение и освобождение их от мрачных адских затворов вместе с весенним оживлением и воскресением всей видимой природы.
— И. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси
Впрочем, в указанных народных верованиях нельзя не видеть старого дохристиа́нского представления о воде, которая, по понятию наших предков, обнаруживала свою благодетельную и целебную силу в особенности с пробуждением природы весною.
— И. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси
Что касается прочих развлечений и удовольствий народных, из которых слагалось это народное празднество, то нет никакого сомнения, что они по своему происхождению должны быть признаны остатками дохристиа́нского язычества; потому-то представители нашей церкви далеко не могли мириться со всеми обычаями и обрядами древнерусской народной масленицы, и, как увидим сейчас из слов одного иностранного писателя, они открыто восставали против русской масленицы – этого разгульного празднества.
— И. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси
Нельзя не признать, что разгул и угощение, связанные у наших предков с Радуницею, остались в русском народе от дохристиа́нского поминовения усопших и, как видно, благодаря совпадению с церковным поминовением на Фоминой неделе бессознательно усвоены были чисто христианскому обряду.
— И. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси
Поэтому-то вся эта масса народных верований и преданий, обычаев и обрядов, вышедшая из древнерусского язычества, не могла не быть враждебною христианству, а отсюда само собою понятно, что церковь, требуя всегда и везде забвения языческих представлений и понятий, обрядов и обычаев, должна была вооружаться против них и заботиться об истреблении веры в языческие божества, жертвоприношений и обрядов языческого богослужения и вообще всего, что носило на себе более сильный характер дохристиа́нского культа.
— И. Калинский, Церковно-народный месяцеслов на Руси