Неожиданно сверху, с края канавы, вниз головой в свалку ринулся Алтейка, с лету ударом задних лап опрокинул одного гварде́йца и тотчас сцепился с другим.
— Ричард Адамс, Обитатели Холмов
Оба гварде́йца выкарабкались из канавы, минутку поозирались и припустили назад к лесу.
— Ричард Адамс, Обитатели Холмов
Наполеон прошелся перед палаткой, посмотрел на огни, прислушался к топоту и, проходя мимо высокого гварде́йца в мохнатой шапке, стоявшего часовым у его палатки и, как черный столб, вытянувшегося при появлении императора, остановился против него.
— Лев Толстой, Война и мир
Роковая стрелка на республике – Франция поет «Марсельезу» и строит баррикады; с политической революционной бури стрелка переходит на хорошую погоду империи – и Франция в медвежьей шапке наполеоновского гварде́йца грозит Европе, напевая: «l'astre des nuits» или «partant pour la Syrie».[38] Но вот наполеоновский орел (хотя и прирученный куском говядины в шляпе) мало-помалу становится для Франции прометеевским коршуном; он клюет ей печень, высасывает из нее самые лучшие соки – и барометр падает, стрелка показывает перемену.
— Кондратий Биркин, Временщики и фаворитки
Ульяна Ахваткина, самая рослая из девок, «на гварде́йца деланная», как звали ее в хуторе, пошла, поскрипывая низкими каблуками чириков, коромыслом выгнув руки.
— Михаил Шолохов, Поднятая целина