Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепроще́нием на лице, и неизвестная дама стояли у двери.
— Лев Толстой, Война и мир
Он гениально намечен поэтом в гениальной сцене романа еще в предпоследней части его, в сцене смертельной болезни героини романа, когда преступники и враги вдруг преображаются в существа высшие, в братьев, все простивших друг другу, в существа, которые сами, взаимным всепроще́нием, сняли с себя ложь, вину и преступность, и тем разом сами оправдали себя с полным сознанием, что получили право на то.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Он гениально намечен поэтом в гениальной сцене романа еще в предпоследней части его, в сцене смертельной болезни героини романа, когда преступники и враги вдруг преображаются в существа высшие, в братьев, все простивших друг другу, в существа, которые сами, взаимным всепроще́нием сняли с себя ложь, вину и преступность, и тем разом сами оправдали себя с полным сознанием, что получили право на то.
— Федор Достоевский, Записки о русской литературе
Для душеньки в ее душе существует одно только чувство, одно побуждение, которое мы называем всепроще́нием.
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепроще́нием на лице, и неизвестная дама стояли у двери.
— Лев Толстой, Война и мир