Мистер Коркоран то возноси́лся в облака эйфории, то погружался в бездны отчаяния.
— Донна Тартт, Тайная история
Писатель и наблюдал как раз одну из подобных смен, когда от прежних условных людей «как бы удалилось покровительство авторитета, как бы уничтожилась их официальность» (княжеская, боярская, дворянская) и их место занимали профессиональные политики, деятели науки, денежные дельцы… С беспокойством отмечал он, что никогда в России не считали новую условность – «золотой мешок» – за высшее на земле, что «никогда еще не возноси́лся он на такое место и с таким значением, как в последнее наше время», когда поклонение деньгам и стяжание захватывают все сферы жизни и когда под эгидой этой новой условности наибольший авторитет приобретают промышленники, торговцы, юристы и т. п.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
О, конечно, золотой мешок был и прежде: он всегда существовал в виде прежнего купца-миллионера; но никогда еще не возноси́лся он на такое место и с таким значением, как в последнее наше время.
— Федор Достоевский, Дневник писателя
Он возноси́лся над другими, не обладая необходимыми достоинствами.
— Исай Калашников, Жестокий век
Да и королю легче будет пригрозить Ивану Васильевичу, чтоб не возноси́лся.
— Валентин Костылев, Иван Грозный