Была одна странница, Федосьюшка, пятидесятилетняя маленькая, тихонькая, рябая женщина, ходившая уже более тридцати лет босиком и в вери́гах.
— Лев Толстой, Война и мир
Отцы святые во все житие свое в железных вери́гах ходили, и господа еще славословили; а тут, нам-то, нешто по грехам своим и в кандалах не пройти? — пройдем!..
— Всеволод Крестовский, Петербургские трущобы
А тут еще этот огненный Терентьюшко в потрясающих душу вери́гах, Терентьюшко – бывший стрелец, тюремщик и мучитель Аввакума – какие ужасы он сообщил!
— Даниил Мордовцев, Державный плотник
Вспомнила она и того красного, как огонь, чернеца в вери́гах, что пришел от Аввакума: этот чернец пропал еще с осени – говорят, его воевода замучил, отрубил ему все пальцы на правой руке, а когда на руке снова выросли только два пальца, указательный и средний, и он опять начал молиться этими двумя пальцами истово, то воевода отсек ему голову, а пальцы сколько ни отсекал, они вновь прирастали...
— Даниил Мордовцев, Державный плотник
Была одна странница, Федосьюшка, пятидесятилетняя маленькая, тихонькая, рябая женщина, ходившая уже более тридцати лет босиком и в вери́гах.
— Лев Толстой, Война и мир