Весь в белом, широченный, разящий потом и вином, Фануччи вдви́нулся в светлый прямоугольник проема.
— Марио Пьюзо, Крестный отец
Я сяду, – и гость вдви́нулся длинным костлявым телом в кресло. – Давайте мне ваших бактерий, а я вам – мой эфирный ветер, вдувающий в мускулы сжатия и расжатия, – и мы построим всю человечью действительность заново: сверху донизу – понимаете?
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Я сяду, – и гость вдви́нулся длинным костлявым телом в кресло. – Давайте мне ваших бактерий, а я вам – мой эфирный ветер, вдувающий в мускулы сжатия и расжатия, – и мы построим всю человечью действительность заново: сверху донизу – понимаете?
— Сигизмунд Кржижановский, Клуб убийц Букв
Я сяду, – и гость вдви́нулся длинным костлявым телом в кресло. – Давайте мне ваших бактерий, а я вам – мой эфирный ветер, вдувающий в мускулы сжатия и расжатия, – и мы построим всю человечью действительность заново: сверху донизу – понимаете?
— Сигизмунд Кржижановский, Тринадцатая категория рассудка
Поблескивает на солнце, словно рыба в неводе… Старичок глубже вдви́нулся в плетеное кресло, скрестил на груди полосатые ручки и прислушался… Океан шипит или это в животе предобеденный органчик бурчит?
— Саша Черный, Избранная проза