Брайони напряженно всматривалась в лицо матери, стараясь не упустить ни малейшего отражения эмоций, и Эмилия Толлис, чтобы сделать приятное дочери, то демонстрировала тревогу, то давилась от смеха, а в конце изобразила благодарную улыбку и одобрительно Закивала, после чего, обняв девочку и усадив себе на колени – о, это ощущение горячего гладкого тельца, памятное еще с его младенчества и все еще не покинувшее, во всяком случае, не совсем покинувшее ее! – сказала, что это пьеса «чрезвычайной важности», и немедленно согласилась, прошептав это в тугой завиток девичьего ушка, чтобы ее слова были процитированы на афише, которой предстояло красоваться на мольберте при входе в вестибюль рядом с кассовой бу́дкой.
— Иэн Макьюэн, Искупление
Они ушли, затворив калитку, а Султан, тявкнув еще раза два, сел перед бу́дкой и печально стал смотреть на свой пустой двор, на мертвую мельницу и белые узкие и кривые дорожки, змеившиеся по низкой пыльной траве.
— Михаил Арцыбашев, Санин
Перед лимонадной бу́дкой толпились: товарищ Генералов, мордастый, в новеньком синем костюме с четырьмя значками на лацкане, его жена Фаня Яковлевна и маленькая дочь Красная Пресня.
— Леонид Добычин, Город Эн
Лампочка над трансформаторной бу́дкой теперь не горела, и вообще кругом была темнота.
— Анатолий Иванов, Вечный зов
Они уже стояли рядом с заводскими воротами, перед саманной бу́дкой с вывеской «Бюро пропусков».
— Константин Симонов, Солдатами не рождаются