– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет восемнадцатое брюме́ра?
— Лев Толстой, Война и мир
Шенбрюнн, 25 брюме́ра 1805 г.
— Лев Толстой, Война и мир
Я долго смотрел на них, и мало-помалу невыносимая грусть поднялась во мне и налегла на все мысли; мне стало смертельно жаль эту кучку людей – благородных, преданных, умных, даровитых, чуть ли не лучший цвет нового поколения… Не думайте, что мне стало их жаль потому, что, может быть, они не доживут до 1 брюме́ра или до 1 нивоза 57-го года, что, может, через неделю они погибнут на баррикадах, пропадут на галерах, в депортации, на гильотине или, по новой моде, их, может, перестреляют с связанными руками, загнавши куда-нибудь в угол Карусельской площади или под внешние форты – все это очень печально, но я не об этом жалел, грусть моя была глубже.
— Александр Герцен, Кто виноват?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет восемнадцатое брюме́ра?
— Лев Толстой, Война и мир
Шенбрюнн, 25 брюме́ра 1805 г.
— Лев Толстой, Война и мир